Вечерний Киев, ты необитаем,
Весенняя гроза - ни для кого.
Весенние глаза покрыты тайной,
Зачем коснулись сердца моего?
Среди огней и шума, как в пустыне,
Которая еще не зацвела.
И ужин на столе уныло стынет...
Ты не пришла.
Мне надоели эти па
По гладкому паркету
И пялящаяся толпа,
И пьяные советы.
Невыносимо скучно так -
Отточенным узором.
Я б лучше прыгнула с моста
С неуловимым вором.
Оставь себе все эти па.
Гуд бай, адью, мой друг.
Па-па...
И пусть кто-то целует тебя
У камина на шкуре медвежьей,
На распятье тебя возлюбя,
Заполняя последней надеждой,
Выпивая тебя как бокал
Жидкой боли и неги безбрежной.
Пусть его...
Я
тебя записал
В паре строчек наивности грешной.
Вот если бы сделать так было бы можно,
Чтоб жизнь пролетала, как миг - бестревожно,
Трепала бы волосы быстрой рукою,
А губы! О, губы не знали покоя.
Сминались бы простыни, мчались рассветы,
Весна обращалась бы в жаркое лето.
А после, промчавшись сквозь осень и зиму,
Опять появлялась: "Ну вот я, любимый!"
Я вижу трепетного слова наготу
И чувствую, как вздрагивают пальцы,
Когда строка еще растянута на пяльцах
А чувства в буквы превращают пустоту.
Я слышу снова, как по мягким волосам,
Слегка потрескивая, вниз стекают искры.
И в восхищении, как яростно и быстро
Струятся током вдоль по бархатным рукам.
Струятся токи по безудержному телу,
Теплом лаская или пламенем горя.
И пробуждается, покров срывая смело,
Пленяя взгляды, обнаженная заря!
